Бухара. Павлин-мавлин или Несколько страниц из жизни бухарских эмиров: pilottttt

Итак, это – финальный пост про Бухару, и сегодня нас будут интересовать дворцы бухарских эмиров в том виде, в котором они сохранились до наших дней. В холодное время года эмиры проживали на территории цитадели Арк, но там от их резиденции мало что осталось (пожалуй, только зал приёмов – мы его видели в одном из бухарских постов [DW]). В летнее же время эмиры со всей своей свитой перемещались за город – в летнюю резиденцию. Ныне сохранившаяся летняя резиденция называется Ситораи Мохи Хоса (в переводе – «Дворец, подобный звездам и луне») и расположена в нескольких километрах к северу от города.

Ещё с вечера мы обговорили транспортный вопрос с хозяином гостиницы. Он свёл нас со своим соседом, который взялся отвезти нас сначала к Ситораи Мохи Хоса, а потом оттуда – на вокзал. Словом, не прошло и получаса с нашего выезда из гостиницы, как мы уже стояли у ворот летней резиденции последнего бухарского эмира.

Уже с первого взгляда на входной портал видно, что эта постройка радикально отличается от всего того, что мы до сих пор видели в Бухаре. На самом деле, строилось всё это в начале XX века (а точнее – в 1912-1918 годы) людьми, которые на тот момент уже успели познакомиться с европейской архитектурой, а потому здесь можно увидеть много неожиданных сочетаний чего-то восточного с чем-то явно западным.

Прежняя летняя резиденция, построенная при Абдулахад-хане (это – предпоследний эмир Бухары), находилась здесь же, недалеко, но до наших дней от неё почти ничего не осталось. Этот же комплекс строений был возведён при его сыне – Мухаммад Алим-хане, который стал первым и последним эмиром, успевшим здесь пожить: всего через два года после окончания строительства большевики взяли Бухару, а эмир бежал в Афганистан. Кстати, его правление запомнилось инициативами по борьбе с коррупцией (безуспешными) и некоторым духом реформаторства, хотя в конце концов эмир обрушил на реформаторов репрессии. Впрочем, если сравнивать те годы с периодами правления других эмиров, то можно сказать, что Мухаммад Алим-хан – это лайтовая версия правления (к примеру, во времена эмира Насруллы бухарские палачи трудились не покладая рук).

Оказавшись внутри, не забывайте смотреть под ноги, дабы не споткнуться об одного из множества разгуливающих по двору павлинов.

Кот флегматично наблюдает за передвижениями павлинов.

Территория дворца делится на три части: мужскую, женскую и внешний двор (небольшую площадь для встречи гостей и делегаций – это как раз там бродят павлины). В мужской части больше всего обращает на себя внимание этот огромный айван. Именно здесь каждое утро эмир появлялся перед своими подданными.

Здание слева от айвана – это, собственно, дворец. К его проектированию и оформлению непосредственно причастен легендарный мастер Уста-Ширин Мурадов.

Эмир Мухаммад Алим-хан известен тем, что получил как исламское образование (в медресе Мири Араб), так и европейское, ради чего провёл три года в Санкт-Петербурге, попутно в совершенстве освоив русский язык и получив воинское звание флигель-адьютанта. Именно там он подсмотрел многие детали европейской архитектуры, которые потом повелел воплотить в своей летней резиденции.

Там же он увидел и знаменитых каменных львов, которых в Санкт-Петербурге едва ли не больше, чем жителей. И повелел он своим мастерам изготовить двух таких львов и установить при входе во дворец.

Но бухарские мастера, ни разу в жизни не видавшие живых львов, изготовили нечто среднее между свиньями и бульдогами. Впрочем, эмира это вполне устроило.

Оказавшись внутри дворца, мы попадаем в традиционно ярко оформленную прихожую.

Белый зал.

Все эти резные узоры на стенах изготовлены собственноручно Ширином Мурадовым. Здесь впервые на Востоке для отделки интерьеров были применены зеркала. Кстати, и мебель здесь вполне европейская (всё это было специально привезено из Санкт-Петербурга, включая и зеркала).

А вот и сам Уста-Ширин Мурадов, его рабочие инструменты и чертежи резных деталей.

В здешних интерьерах много всякого такого, чего до того момента никто на Востоке не видел. Например, цветные витражи, наложенные поверх зеркал – такие, как в этой комнате для настольных игр.

Ещё здесь – небольшая экспозиция со всевозможными игровыми столиками и прочими атрибутами настольных игр.

Интересная деталь декора: здесь я вижу и исламский полумесяц, и звезду Давида, и даже плутархов треугольник в круге (мир форм, заключенный в круге вечности).

Банкетный зал. Стеновые панели здесь сменные. Всего их четыре комплекта, так что можно по желанию путём их замены получить четыре разных интерьера.

Благодаря цветным витражам в потолке и многочисленным зеркалам на стенах в солнечную погоду этот интерьер начинает светиться всеми цветами радуги.

Ещё здесь есть фотопортреты предков Мухаммад Алим-хана – эмиров, правивших уже после изобретения и распространения фотографии.

Ну и – ещё одна экспозиция, содержащая посуду и предметы интерьера.

Мирзахона (канцелярия).

И наконец – вот такой чайный павильон (чайхана), три из четырёх стен которого представляют собой одни сплошные окна. Все эти вазы – то немногое, что сохранилось здесь после поспешного отъезда (бегства) эмира в 1920 году.

Потолок чайханы.

Что касается событий 1920 года, то сборы и отъезд были столь поспешны, что забытыми здесь оказались не только эти вазы, но и трое несовершеннолетних сыновей эмира. При советской власти выехать из страны им так и не позволили. В годы сталинских репрессий двое из них стали жертвами этих самых репрессий, а третьего сына, Шахмурада, вынудили публично отречься от своего отца и до конца жизни скрывать своё происхождение. Эмир же вместе с остальными детьми (всего их было около пятидесяти), членами семьи и придворными выехал в Афганистан. Похоронен он в Кабуле, и на его могиле, согласно завещанию, написано: «Эмир без родины жалок и ничтожен. Нищий, умерший на родине, – воистину эмир». На текущий момент существует около пятисот потомков Мухаммад Алим-хана, проживающих в Пакистане, Турции, Иране и Саудовской Аравии, а также в странах Европы и Северной Америки. Некоторые из них время от времени наведываются в Бухару.

А мы тем временем приближаемся к гостевому дому. Изначально это строение предполагалось для размещения княгини Ольги (сестры Николая II), но в Бухару она так и не приехала, а потому здесь стали размещать многочисленных гостей эмира.

Заходим.

Внутри – несколько помещений, оформленных в более-менее традиционном стиле.

Халат эмира. Он содержит в себе такое количество золотых нитей, что его вес составляет чуть ли не пятьдесят килограмм. А каково носить на себе такой вес каждый день?

Помимо халатов, здесь представлены и другие предметы одежды эмира с обязательной золотой вышивкой (кстати, это – традиционное для Бухары ремесло).

А теперь мы на женской половине резиденции, в центре которой находится огромный по здешним меркам бассейн.

Единственным мужчиной, имевшим право сюда заходить, был эмир. О том, чем он занимался, находясь на женской половине, не знал никто, но об этом ходило множество самых невероятных легенд. К примеру, одна из них гласит, что этот самый бассейн наполняли молоком, в котором плавали обнажённые наложницы, а эмир смотрел на них с берега и бросал им яблоки. Та, что поймает яблоко, должна была провести с эмиром ночь. Впрочем, наверное, вы и без меня знаете, что произойдёт с молоком, находящемся на солнцепёке, если в него накидать не только яблок, но и обнажённых наложниц.

Вообще-то красивые женщины всегда были слабостью бухарских эмиров. Говорят даже, что существовала специальная агентура (женского пола): они посещали городские бани в женские дни и выявляли там красавиц для эмира. Уже потом, на выходе из бани, к выявленной таким образом красавице подходили люди из дворцовой стражи и предлагали ей проследовать в гарем (и – да, это было то самое предложение, от которого невозможно отказаться).

Собственно гарем располагался на втором этаже этого белого строения, стоящего возле бассейна, внизу же жили официальные жёны эмира (всего их было три).

Заходим внутрь.

Теперь здесь – выставка всевозможных ковров, сюзане и прочих бухарских вышивок.

Ну а ещё – немного о традиционных методах окраски тканей…

…и местных растениях, из которых изготовлялись соответствующие красители. Одно из них – гармалу – ни при каких условиях нельзя ввозить в Россию во избежание срока за контрабанду наркотиков (подробней об этом я расскажу в отдельном посте).

Напротив гарема, как раз посередине между мужской и женской половинами стоит небольшая мечеть с минаретом, почти полностью деревянная, и это – ещё один уникальный для Узбекистана случай. Подозреваю, что идея построить её полностью из дерева тоже была подсмотрена в России, тем более, что с древесиной в Узбекистане всегда были большие проблемы (лесов здесь почти нет, если не считать саксаул). Кстати, не обращайте внимание на цвет свежей древесины: это – результат капитального ремонта (кажется, большая часть деталей этого строения была изготовлена заново).

Всё это находится как раз напротив гарема и рядом с бассейном, что ещё раз подвергает сомнению легенду про наложниц и яблоки (не уверен, что эмир стал бы заниматься чем-то подобным, находясь в непосредственной близости от мечети).

Ооочень старая туя где-то посреди двора – настолько старая, что для неё пришлось городить стальные подпорки (иначе её стволы не держатся в вертикальном положении).

Ещё один взгляд на дворец.

Выходим во внешний двор (туда, где бродят павлины).

Говорят, что эти птицы – потомки тех павлинов, что жили здесь ещё при эмире, но это – не более, чем слух.

Если у вас есть двор, но вам лень его подметать – заведите себе такого хвостатого красавца, и ваша проблема решится сама собой.

Их здесь полным-полно.

А так выглядит самка.

Здесь их можно встретить в самых неожиданных местах. Они уже давно привыкли к многочисленным туристам, а потому не пытаются убежать даже если вы подойдёте на расстояние вытянутой руки.

Выходим из резиденции и идём на парковку, где нас дожидается водитель, чтобы отвезти на вокзал.

Но это ещё – далеко не всё. Ещё один дворец находится в непосредственной близости от вокзала, хотя на сегодняшний день он выглядит не столь впечатляюще, как Ситораи Мохи Хоса.

Изначально это здание, упорно не влезающее в кадр, задумывалось как ещё один дворец эмира. Возведено оно в правление Сеид Абдулахад-хана (а точнее – в 1895-1898 годах), но эмир, приехав на осмотр свежепостроенного дворца, счёл его недостаточно роскошным для себя, и в итоге решено было использовать его для визита в Бухару Николая II (который, кстати, так и не приехал). Потому это здание до сих пор часто называют дворцом Николая II.

Его приемник, уже знакомый нам Мухаммад Алим-хан, использовал этот дворец как резиденцию для высокопоставленных гостей, ну а в советские годы это здание стало дворцом культуры железнодорожников, коим и является до сих пор.

Если Ситораи Мохи Хоса – это нечто восточное, стилизованное под западное, то этот дворец – его прямая противоположность. По сути, это – западная эклектика, помесь неомавританского стиля, барокко и ампира с некоторыми арабскими элементами в декоре.

Автором проекта был Алексей Бенуа – россиянин французского происхождения, после окончания Императорской Академии художеств в Санкт-Петербурге переехавший в Ташкент, где им был создан и реализован ряд интересных проектов (такие, как дворец князя Романова и лютеранская кирха). Он же был привлечён и к проектированию этого дворца.

Однако, Бенуа всё же учёл местные традиции и пристроил к своему дворцу нечто, похожее на айван (хотя правильнее было бы назвать это верандой).

Находится всё это не в Бухаре. Мы сейчас – в соседнем городе, по сути являющимся сильно разросшимся посёлком при железнодорожной станции. Во времена Бенуа и Сеид Абдулахад-хана он именовался Новой Бухарой, сейчас же этот город называется Каган. Кстати, это слово переводится с тюркских языков как «правитель» («хан всех ханов»). И – да, я знаю, что это – ещё и еврейская фамилия, которая тоже, скорей всего, имеет тюркское (хазарское) происхождение.